Неточные совпадения
(Из записной книжки Н.
В. Гоголя.)] доезжачими заяц,
превращается весь с своим конем и поднятым арапником
в один застывший миг,
в порох, к которому вот-вот поднесут
огонь.
Ближе к Таврическому саду люди шли негустой, но почти сплошной толпою, на Литейном, где-то около моста, а может быть, за мостом, на Выборгской, немножко похлопали выстрелы из ружей, догорал окружный суд, от него остались только стены, но
в их огромной коробке все еще жадно хрустел
огонь, догрызая дерево, изредка
в огне что-то тяжело вздыхало, и тогда от него отрывались стайки мелких огоньков, они трепетно вылетали на воздух, точно бабочки или цветы, и быстро
превращались в темно-серый бумажный пепел.
Она не была похожа на утро, на которое постепенно падают краски,
огонь, которое потом
превращается в день, как у других, и пылает жарко, и все кипит, движется
в ярком полудне, и потом все тише и тише, все бледнее, и все естественно и постепенно гаснет к вечеру.
Она столько вносила перемены с собой, что с ее приходом как будто падал другой свет на предметы; простая комната
превращалась в какой-то храм, и Вера, как бы ни запрятывалась
в угол, всегда была на первом плане, точно поставленная на пьедестал и освещенная
огнями или лунным светом.
Слюбопытством смотрела Софья Николавна, как кипели чугунные котлы с золою, как
в деревянных чанах садился шадрик, [Шадрик — черный, грязный, невываренный поташ.] как
в калильных печах очищался он
огнем и
превращался в белые ноздреватые куски растительной соли, называемой поташом.
Секунду спустя глаза ее помутились, как словно
огонь, наполнявший их, затушен был слезами, мгновенно хлынувшими от сердца; грудь ее поднялась, губы и ноздри задрожали; все существо ее
превратилось, казалось,
в один отчаянный вопль.
Минуты три он ходил взад и вперед по комнате, делая разные странные движения рукою, разные восклицания, — то улыбаясь, то хмуря брови; наконец он остановился, схватил щипцы и бросился вытаскивать карточку из
огня: — увы! одна ее половина
превратилась в прах, а другая свернулась, почернела, — и на ней едва только можно было разобрать Степан Степ…
Удушливый дым ползал под старыми, строгими деревьями, и, когда зажгли красный бенгальский
огонь, фигуры бегающих людей
превратились в какие-то уродливые, судорожно мечущиеся тени.
В силу ли внушения, которое шло от Магнуса, или от простого утомления этот круглый череп, сверкающий
огнями глаз, постепенно стал
превращаться в моих глазах
в настоящий взрывчатый снаряд,
в готовую бомбу с светящимся фитилем…
Потом
огонь этот
превращается в ледяной холод.
Василием стояли человеческие лица, то ярко во всех морщинах своих освещенные желтым
огнем свечей, то смутно выступавшие из темных углов, как будто и самый воздух церкви
превратился в людей, ждущих милости и правды.